Чтобы быть счастливыми

Папа! Па-а-а-апа! - Застучали пятки по голом полу, - Х-хе, па-аа-п, а какие бывают дети? - Заинтересованно взглянув по большому количеству рассыпанного на столе столярно-инженерного инструмента.
- Интересные! - В ответ на мгновение блеснул такими же карими, с неподдельной искоркой, глазами, которые, видимо, передавалась по наследству.

- А ну не трогай, положи! - Едва успел остановить на полпути к пункту назначения «интересный шурупчик», и уже несколько мягче: «Тося. Ну сколько просить: на моем столе не к чему без меня касаться нельзя! »И куда тебя, такую непоседливую, денешь? Когда, кажется, по учебникам начинается возраст наибольшей любопытства? В три - три с половиной? А о врожденных случаях ничего нет? Вот уже два года как конца-края не видно....

Сначала все шкафчики, полочки. Замочки, далее - книги, обои и другие бумажные изделия - чего не пожалеешь ради творческого развития ребенка. Но чем дальше - тем больше бросало папу то в жар, то в холод от вопросов своего «почемучки», ибо ждать чего-то определенного, тем более, пытаться прогнозировать вопрос ребенка, дело не только бесполезное, а просто безнадежное. Вот и сейчас, едва не получив инфаркт от такого крика, никто бы не сказал, что после просмотра «Дискавери» она скажет это.

- Так что ты про детей спрашивала? - Уже заметив тот неугасимый огонек любопытства (и на каких источниках он работает), беспрекословно извещал о возможности папы еще на три-четыре часика избавиться покоя через «допросы», и вместе играть в прятки с гвоздями и шурупчиками, что уже успели так понравиться малой. Он решил пожертвовать меньшим - покрутиться перед дочкой в разумных позах, вместе нырнув в тайны логики и анализа, симптоматики и индукции и другие глубины сознательного, с помощью которых приобретенные знания (университета!) могли удовлетворить вопрос малой. На «промах» папа права не имел.

- Дети какие бывают, - неохотно отрываясь от отвертки, повторила она.
Папа продолжал работать с гаечками, не менее прилагая умственных сил, с чего бы начать.
- Ну, бывают мальчики и девочки... - И получил в ответ такой взгляд, что сразу решил конкретизировать, - Кх... А что именно тебя интересует?
Тося отвернулась от «вредного» паяльника (Подумаешь, какой горячий), обиженно подмула на пальчик (пока папа не увидел), спрятала его за спину. И продолжила:
- Ну говорят... (Пху-пху... печет....) дети бывают способные. А как это - способные? Умные, э-э-э... Интересные, послушные. Потом..., талантливые. Есть еще киндер или Вундер....

Понятно (так... поле работы - два гектара). И тут по каждому пункту можно докторскую защищать! Так, только без паники. Папа все знает и все сумеет:
- Иди сюда, солнышко, - отложив мастерские дела, посадил Тосю на руки, уже пыталась проверить наличие тока в розетке.

Они были такими похожими. Как только могут быть похожими глаза любящего отца и беззаботная улыбка его ребенка - две копии картины рукой одного художника.
 
Спокойно и вдумчиво поглаживая свое чудо по голове, он тихо начал:
- Знаешь, Тосечка, дети действительно бывают разные. Не бывают, а просто - есть. Это как не бывает 2-х одинаковых... - Задумался папа.
- Дождей? - Подняв завороженные глаза влюбленная во все лужи как «утенок».
- Да, - улыбнулся, - как дождей, как облачков на небе - днем и вечером, как самих дней.
 
Каждый ребенок имеет свой уникальный, подаренный Богом характер. Вот вчера, помнишь, лил такой сильный дождь, едва успели спрятаться! Мама выбегала, говорила нам: «Такой ливень - как из ведра!». А мы с тобой смотрели в окно и видели, как наши цветы уклоняясь от ветровых объятий, жались к земле, а дождь все сильнее хотел их обнять, понюхать и поцеловать.

Ты помнишь, когда впервые увидела абрикосовый цветок и когда нашла свою первую ромашку и первую пчелу? А был ведь еще дождик, теплый, как весеннее солнышко, падал прямо с неба и будто извинялся за каждую пророненую на нас капельку, а когда пришел дождик-забияка и понадламывал мамины любимые хризантемы, прошелестел листочками, подул в трубы и еще кур попугал и побежал - куда знал.

- Куда? - Отозвалось эхом, а взгляд не мог оторваться от волшебника-папы. И как он мог одним взмахом открывать то, чего самому просто так не видно? Словно раскрывает книгу, как бы вводит в сказку...
- Не знаю, солнышко. Видимо, по каким-то своим разбойничьим делам. А, помнишь, в пятницу у бабушки мы встретили дождик, который начал сильно капать. Надувать пузыри. А потом перестал, будто забыл?
- Это был дождик-забияка - констатировала Тоня.
- А помнишь, Тоня, тот, что лил мелко-мелко...
- Да-да, и ты говорил, что он сеет ситечком. Мы шли с тобой искать радугу, а ты сказал, что их ночью не бывает, потому что они боятся разорвать свои красочные дуги звездами и рано ложатся спать, чтобы быть красивыми и умными, и что мне тоже надо засыпать. Папа, а звездочки не хотят спать ночью? Ты говорил, что я твоя и радуга, и звездочка... А можно, я отдельно буду: днем - радугой, а вечером - звездочка? И буду ложиться спать... А, не буду совсем, хорошо? - Уже заискрились звезды-глазки.
 
- Ну, Тося... - Засмеялся папа, не зная, что сказать.
Но непоседливая кнопочка сама спасла ситуацию:
- Папа, папочка, а что дети? - Только в такие моменты родительских нравственных открытий Тося могла неотрывно слушать, даже не двигалась, пожалуй, и не дышала, так старалась уловить каждое движение папиных мыслей.
- Дети, Тонечка, также бывают разными: кто-задумчивый, кто рассеян, как тот дождик, кто любит рисовать и пускать самолетики, а некоторые могут обидеться и набум броситись как облачко какую-то безделушку. Но, Тося, все детки похожи.
- Да?
- Да, конечно. Все они хороши. Дети плохими не бывают. Это просто истина. Как и дождик - каким бы он ни был - хочет принести земле радость, накормить растеньица и напоить деревья, так и детки - рождаются, чтобы быть счастливыми, смеяться каждому новому лучику солнца такими же сияющими улыбками, чтобы ловить бабочек и беззаботно играть, помогать маме (только своим присутствием!), чтобы успокоить отца и бабушку, чтобы быть желанными и неповторимыми, и так самоотверженно учить всех взрослых любить, а еще - открывать свою душу миру, а еще....

И хоть Тоня больше чувствовала, чем понимала отца слова, но уже от самого их звучания из папиных уст - у нее не оставалось ни капельки сомнения в их правдивости прежде чем, конечно, она их поймет. Когда-то, наверное, услышит их от кого-то еще в глубокомысленных трактатах о счастье, и удивляться - откуда я это все знаю? Ибо далеко и глубоко спрячутся, но будет греть всю жизнь папины слова: «Чтобы быть счастливыми», и где - глубоко так - в сердце...