Репродуктивные технологии и наше тело

Распространение расстройств питания отражает влияние науки и технологии на нашу жизнь: подсчитывать калории стало возможным лишь под влиянием технологии. Но влияние технологии всегда обусловливается социальными факторами. Мы имеем теперь тело, гораздо больше подвластно нам, чем раньше, и это создает как новые позитивные возможности, так и новые беспокойства и проблемы.

То, что сейчас происходит, социологи называют социализацией природы. Имеется в виду, что явления, которые всегда были естественными или данными ПРИРОДОЙ, теперь стали социальными, т.е. зависят от наших социальных решений. Для примера можно привести человеческое воспроизводство. Сотнями лет жизни большинства женщин определялось деторождением и воспитанием детей. В до современных обществах контрацептивные средства были неэффективны, а у некоторых народов и неизвестные.

Даже в Европе еще в XVIII веке для женщин было обычным делом беременеть при жизни не менее двадцати раз (при этом нередко случались выкидыши или мертворожденные). Совершенствование контрацептивных методов в корне изменило эту ситуацию. Такое количество беременностей теперь не только считается неестественной, она почти неизвестна в индустриальных странах. Продвижение в технологии контрацепции позволяет большинству женщин и мужчин контролировать, иметь им детей или не иметь, и когда их иметь.

Контрацепция - это лишь один пример репродуктивной технологии. Некоторые другие сферы, в которых природные процессы стали социальными, описано ниже.

Деторождение

Медицина не всегда уделяла должное внимание большим переходным этапам жизни - от рождения до смерти. Медикализация беременности и деторождения развивалась медленно, по мере того как на смену местным знахарям и повитухам приходили специалисты-педиатры. Сегодня в индустриализированных обществах большинство детей рождаются в больнице с помощью специализированной группы медиков.

В прошлом будущим родителям приходилось ждать рождения ребенка, чтобы определить его пол и состояние его здоровья. Сегодня с помощью пренатальных тестов, таких как сонограмма (образ плода, полученный с помощью ультразвуковых волн) и амниоцентез (отсасывание амниотической жидкости, в которой погружен плод), можно определить структурные и хромосомные аномалии ребенка еще до его рождения. Такая новая технология предоставляет супругами и обществу возможность заранее принимать важные этические и законные решения. Когда еще в утробе матери у ребенка выявлены какие-то нарушения, супругам приходится решать, хотят они оставить ребенка или не хотят, если она будет иметь серьезные недостатки.

Генная Инженерия: конструирование детей

Сегодня наука направляет немало своих усилий на развитие и распространение методов генной инженерии, что означает вмешательство в генетическую строении плода для влияния на его развитие. Вероятные социальные последствия применения генной инженерии вызвали не менее ожесточенные дебаты, чем те, которые идут вокруг проблемы абортов. По мнению тех, кто поддерживает генную инженерию, она принесет нам много благ. Например, позволит идентифицировать генетические факторы, оказывающие некоторых людей уязвимыми к определенным болезням.

Генетическое перепрограммирование должно способствовать тому, чтобы эти болезни более не были наследственными. Появится также возможность еще до рождения "конструировать" наши тела по цвету кожи, волос и глаз, веса и т.д..

Трудно найти лучший пример такой мозаики благоприятных возможностей и сложных проблем, которые создает для нас все большая социализация природы. Какой выбор будут делать родители, когда получат возможность конструировать своих детей, и какие ограничения нужно будет накладывать на этот выбор? Вряд ли генная инженерия будет дешевой. Но значит ли это, что те, кто сможет заплатить, получат возможность заказывать такие программы, которые будут лишать их нерожденных детей всех нежелательных для них физических характеристик? А что случится с детьми бедных слоев населения, которые и дальше будут рождаться естественным путем?

Некоторые социологи придерживаются мнения, что дифференцированный доступ к генной инженерии может привести к появлению "биологически низшего класса". Те люди, что без физических преимуществ, добытых благодаря применению методов генной инженерии, могут стать объектом горделивого отношения и дискриминации со стороны людей, облагодетельствованных этими методами. Может случиться, что им трудно будет устроиться на хорошую работу, рассчитывать на квалифицированную врачебную помощь, застраховать свою жизнь.

Дебаты по поводу абортов

Дискуссионной этической дилеммой, которую создали в современных обществах новейшие репродуктивные технологии, есть такая: при каких условиях следует разрешить женщинам делать аборт? Дебаты, вспыхнувших по этому поводу, стали такими ожесточенными, поскольку они связаны с решением основных, чрезвычайно сложных этических проблем. Те, кто отстаивает "право на жизнь", считают, что аборт - это всегда плохо, за исключением экстремальных обстоятельств, поскольку он равнозначен убийству. Для них ценность, которой мы должны предоставлять человеческой жизни, перевешивает все остальные этические аргументы. Те же, кто защищает "право на выбор", считают, что главным аргументом должно быть право матери самой распоряжаться своим телом, жить так, как она считает нужным.

ЭТИ дебаты имеют ожесточенный, непримиримый характер и не раз приводили к насилию. Смогут дискутантов когда-нибудь прийти к согласию? По крайней мере один выдающийся теоретик по вопросам общества и права Роналд Дворкин (Dworkin, 1993) высказал предположение, что такое согласие возможна. Глубокая трещина, которая проходит в обществе между теми, кто за право на жизнь, и теми, кто за право на выбор, заявляет он, в действительности скрывает глубинную общность взглядов, и в этом - источник надежды. На древних этапах истории человеческая жизнь была относительно дешевое. Однако сегодня мы очень высоко ценим священную неприкосновенность человеческой жизни. Обе стороны отстаивают эту неприкосновенность, но толкуют ее по-разному, потому что одна отмечает интересах ребенка, а вторая - матери. Если бы обе стороны дали убедить себя, что в действительности они защищают одну и ту же этическую ценность, считает Дворкин, возникла бы реальная возможность для конструктивного диалога между ними.