Синичка или история вечной любви

Их общая история началась, когда во втором классе ему понравилась девочка, которая училась уже в четвертом. Он сумел за год догнать ее в обучении и до окончания семилетки сидел с ней за одной партой.

Далее они учились в Кременчуге в разных школах - он жил в городе на квартире, а она ходила в ближайшую школу пешком из села. Но что значит - несколько километров на велосипеде к ее дому для влюбленного парня! И они снова виделись, как только была возможность.

Выпускные пришлись на 19 июня 1941 года, а 22-го город и окрестности проснулись от взрывов. Воспитанные советской пропагандой люди не верили, что это надолго. Казалось, война - войной, а мечты должны сбываться. Вот и подался парень еще не призывного возраста в Харьковский авиационный институт, а его Синичка - «учиться на учительницу» в Днепропетровск.

Юношеский дневник времен первых лет войны сохранил историю печальной реальности: бомбардировки Харькова, двухмесячная поездка студентов эшелоном в Казань, обучение, полуголодная жизнь в эвакуации, подработка на фабрике, призыв в военное училище, переезд в Москву.

Выведенные каллиграфическим почерком оптимистичные страницы на языке Шевченко о любви к Родине и ненависть к врагу меняются впопыхах зафиксированными мнениями на русском: безрадостные новости с фронта, курсантские будни, тоска по родным, оставшимся на оккупированной территории, и от которых уже второй год нет известия, светлые строки для любимой и надежду, что она почувствует их сердцем. Видимо почувствовала, потому что после освобождения Украины полетели в обоих направлениях долгожданные письма...
 
Победа. Парад на Красной площади. Отпуск. Встреча и снова разлука. Письмо к ее родителям с просьбой руки и сердца их дочери. А потом село под Киевом, где в сентябре 1946-го председатель сельсовета зарегистрировал брак молоденькой учительницы и старшего сержанта из Москвы на клочке оберточной бумаги. (Через 20 лет в том же селе было выдано новое свидетельство, а стертая на сгибах бумажка стала семейной реликвией).

Следующая встреча супругов состоялась почти через год, когда молодой лейтенант забрал свою жену из родительского дома в поход военного офицера-строителя.

С высоты лет понимаю, что эти тяжелые и не всегда романтические путешествия достойны быть сценарием многосерийного фильма, потому что это не только жизн  отдельной семьи, а история большой страны. А серий могло бы быть не менее 22-х - по количеству мест, куда бросали судьба и приказ моего отца, и в которых мама порой даже не успевала обустроиться.

Сначала рассказывалось бы о том, как молодожены, которые ехали за романтикой в воинскую часть на Сахалине, через утерянный документ остановились в Москве и узнали в штабе, что волей стихии дальневосточное подразделение перестало существовать. Ждали нового назначения. Деньги за несколько дней кончились и лейтенант шел на кухню военной столовой и просил делить порцию по его продовольственным талона пополам, а Синичка удивлялась, почему в столице наливают по полстакана чая...
 
В следующей серии надо было бы показать пограничную воинскую часть в Закавказье и 23 -летнего, далеко не атлетического сложения, заместителя командира роты среди 350-ти старших по возрасту солдат штрафбата, коекак понимающих только язык своего народа. А еще хрупкую девочку-жену, которая пытается обустроиться в медсанчасти, где ножки солдатской кровати стоят в консервных банках с водой - от клопов, потом на гауптвахте, и, наконец, «на квартире», расположенной над коровником. Вот она варит в солдатском котелке настоящий украинский борщ и ждет мужа. И пусть в их хозяйстве две миски, две ложки, чайник, две простыни и байковое одеяло, а наволочки и матрас набитые соломой - впереди вся жизнь!

Но большинство съемок пришлось бы проводить параллельно: на его «объектах» в разных точках Союза и в «тылу», который обеспечивала она. И этот тыл был не менее ответственным, чем его фронт. Долгие разлуки и короткие встречи, мгновения жизни, которые хочешь, но не можешь изменить, переиграть, перемотать, как нельзя вернуть их первенца, навеки упокоенного на кладбище в маленьком узбекском селе, не обозначенном на карте...

Он строил военные и гражданские объекты, а Синичка, когда появлялась возможность работать, учила детей русскому языку. Вот она стоит перед классом в своем атласном платьице цвета травы и стыдливо прикрывает рукой грудь, в которой прибывает молоко. А сейчас на перемене побежит кормить меня маленькую, оставленную с няней. Не так уж много было у нее нарядов и носились они довольно долго, поэтому я и помню это платьице, которое, отжив свой возраст, стало зелеными листьями для моего новогоднего костюма Королевы Полей - любимицы дядюшки Хрущева.
 
Это было уже в песках Казахстана, где начинался всемирно известный теперь Байконур. И об этом могла бы быть отдельная и очень важная серия. Еще почти ничего нет, и мы живем в землянке, а мой полуторагодовалый братишка случайно прикладывает ручку к печке-буржуйке... Что здесь строится, не знает большинство из тех, кто строит. Впоследствии появляются сооружения, детский сад, школа, куда детей возят автобусом. Лютая бесснежная зима сменяется короткой весной и степь расцветает красными и желтыми тюльпанами.

Жаркое лето выжигает все вокруг, кроме верблюжьих колючек. И только перед нашим домиком изобилует зеленью настоящий город с помидорами, подсолнухами и цветами - его взрастила мама, поливая привозной водой. А поздним осенним вечером меня ставят на подоконник и я много последующих лет думаю, что же это был за яркий крест, который удалялся в небо и становился маленькой звездочкой, которая плыла среди неподвижных сестер... И только в далеком будущем, благодаря подсказке родителей, найду связь между местом, где мы жили, и Первым искусственным спутником Земли.
 
В Средней Азии мама очень болела, поэтому предписание врачей сменить климат сыграл ключевую роль в дальнейших скитаниях нашей семьи. И серии-годы жизни с ускорением полетели большими дорогами Союза. Нехитрый скарб паковался в ящики с номерами частей вместо адреса и иногда не успевал дойти, как уже нужно было переадресовывать груз в новое место назначения. Папа сразу ехал «в лес», так называлась у нас его работа, а мама самостоятельно решала бытовые проблемы...

Господин режиссер, не говорите «Не верю!", Ибо вот в моей памяти встает кабинет командира части и мама, которая укладывает в нем на стульях спать моего маленького братика: мы приехали, а жить негде.

Центр России, Урал, Сибирь, Поволжье... Свою жизнь считаю не годами, а школами: 2-й класс - четыре школы, 9-й - две, 10-й - две, а всего - двенадцать Синичка успевает свить гнездышко во временных жилищах без удобств, бараках, хибарке из бревен, между которых торчит мох, холодных щитовых домиках. Первая квартира стала для нашей семьи наверное большим праздником, чем вторая звезда на папиных погонах, но не надолго. После нее - снова общежития и коммуналки, куда отцы семейств приезжают нечасто и то когда дети уже спят и едут, когда они еще не проснулись. Там утром очереди в туалет, там женщины готовят почти из ничего что-то вкусненькое, там делят на всех дефицитную белую буханку, там пытаются воплотить в детях свои мечты. Поэтому мы с мамой едем переполненным автобусом в музыкальную школу в город, оберегая мою виолончель и брата скрипку.

В одной из серий жизни случается так, что получать папаху до третьей звездочки мой папа едет в город своей военной студенческой юности Казань. Он разыскивает памятные места, и мы любуемся Кремлем и Волгой. А вскоре уже видим ее в Костроме, а через два месяца под Волгоградом. Наш дом стоит на высоком берегу реки и папа, который наконец не должен ехать «в лес», поскольку является заместителем начальника военного училища, в выходной, как малый мальчишка, наконец наслаждается жизнью: играет с мамой в снежки и возит свою Синичка на санках по заснеженной дороге вдоль Волги.
 
А вот уже я вылетаю из гнезда - там, на Украине, где начинал свои университеты папа, начинается и мой. Впервые не я жду его, а он болеет за меня перед входом в величественное здание. А мама, которая проводит отпуск у родителей под Кременчугом, уговаривает пилотов и маленьким попутным самолетиком прилетает в Харьков поздравить меня с вступлением и привозит замечательное платье в подарок. Но это уже моя история, а папу вскоре направляют на родную Украину, где с его участием вновь встают военные и гражданские объекты.

Вскоре становится на путь военного мой брат. Синичка в детском саду растит детей-птенцов, пока не появляются по очереди четверо своих внуков. И мы, молодые родители, с противоречивыми чувствами ревности и понимание наблюдаем за попытками папы-дедушки воспитывать их вместо нас.

Я так хотела, чтобы у героев этого сериала все было хорошо и он имел продолжение, но в реальной жизни у каждого есть своя очередь , когда человек выходит из кадра и о ней остается только память...
 
В любви не существует идеала, но я всегда буду вспоминать, как на склоне лет, когда мама отдыхала, лежа на диване, папа целовал ей ноги... Она не была красавицей и имела физический изъян позвоночника - следствие падения в детстве, но он всю жизнь смотрел на нее влюбленными глазами и во время домашних праздников посвящал песни «Ночь какая лунная...» и «Сонце низенько». А ее жизненной философией было «делать так, чтобы всем было хорошо», а это ой как не легко.

Он пережил свою Синичку на восемь с половиной лет. Когда ее душа отлетела туда, откуда не возвращаются, его гнездо осиротело и жизнь потеряла краски. Территория быта, на которой хозяйничала Она, перестала быть ему интересна. Лишь каждый год на День Армии и День Победы внучка наглаживала его парадную форму, и все удивлялись военной выправке дедушки, который шел по улице... С ним оставались работа, на которой отметил свое 80-летие; воспоминания, которые воплотил в мемуарах; книги о придуманой любви, на которые я нарочно «присадила» его после потери любви настоящей; звонки детям, мысли о будущем внуков и утешение от трех правнуков.

Пожалуй сентиментальность - это у меня от папы. Я так же глотаю слезы и не могу говорить, чувствуя событие с щемящей болью в сердце. Так было, когда на розовом камне с фотографией наших молодых родителей под надписью «Моей дорогой Синице...» появилась последняя из четырех дат... И потом, когда мы с дочкой нашли в папином портмоне неизвестную мне давнюю фотографию русой девушки с надписью: «Любимому...». Бумага пожелтела и неровно обломалась на углах за многие годы, которые он носил ее под сердцем. ...И мне, когда вижу веселую синичку, слышится в ее чириканье привет от родителей...